У меня депрессия и апатия

У меня депрессия и апатия

вобщем-то вы правы.. на неудачников должно быть наплевать.. если человек из себя ничего не представляет ни в одной области, значит и оценивать и давать советы он не может.

и друзья любят меня за характер, да и наверно все люди любят друг друга за характер, а только фотомоделей оцеивают по внешности.

спасибо вам еще раз огромное..

Я прислушиваюсь к мнению только людей,которые чего-то добились в жизни, а мнение неудачников меня вообще не волнует!

Прекрасно,что Вы любите себя,продолжайте в том же духе,главное,поставьте себе четкую цель.Например,не похудеть, а похудеть к октябрю 2010 года. И распишите план,что Вы для этого готовы и будете делать.

Я никого не призываю,жить,как я, но поделюсь своим опытом: я не могу жить без ежедневника, у меня каждый день расписан по минутам. благодаря этому,я никогда не забываю что-то сделать и всегда занята, у меня не бывает такого,что “мне нефиг делать“ или “времени нет“.каждый день у меня состоит из 6 важных дел, я их записываю вечером на след.день. естественно, это не помыть посуду и прочая фигня, а на самом деле важные дела.

Если бы я не ставила перед собой четких целей, то я не добилась всего того,чего имею в свой возраст.

А по поводу работы-не стоит бояться опять устраиваться,понимаю,что негативный опыт, но все же. не факт же,что на новой работе будут такие злые люди. у меня много полных знакомых девчонок, никогда никто не говорил,что они толстые,потому что они себя так поставили.их все обожают и любят за веселый хар-р!

Сначала на 9 дневки сидела, потом на кефире, потом на раздельном питании, были моменты когда есть вообще не хотелось и я пила только чай или кофе.

Учусь я на маркетолога..

За ум взяться одной мне кажется очень тяжело. нужна поддержка иил компания.. можно с мужем по вечеарам играть в бадминтон, для поддержания фигуры самое то..

А как ты похудела до 48? Мне надо-то мелочь какую, всего 8 кг. Ну 6 будет уже супер! ВСЕГО-ТО. Ну КАК же взяться за ум?

У меня депрессия и апатия

../../Соотношение апатии и витальности в психотерапии депрессии

Депрессия — одна из самых распространённых болезней нашего времени, поэтому у меня в работе с депрессивными пациентами возникает много вопросов и противоречий. Когда я писала эту работу, я старалась понять, что собой представляет депрессивный человек и какие возможны способы психотерапии. Но углубляясь в тему депрессий, возник вопрос: «А почему меня это интересует, почему мне это так важно?». Не очень ясны становились мне самой мои мотивы, почему я пишу именно эту работу. Что в депрессии такого, что меня привлекает и отталкивает?

Поначалу для меня были важны такие вопросы: что такое депрессия, почему так случается? Это у меня вызывает удивление и протест. Как может так случиться, что человек не хочет жить, не имеет для чего жить, и просто утрачивает силу жить. Зная ответы на вопросы «почему», надеюсь более понять и «как» работать с такими пациентами. Частично это иллюзия. Окончательного ответа на вопрос «почему» не может быть. Возможны только частичные ответы, предпосылки, и они могут быть разные. В этом я убедилась, читая литературу о депрессии. Становится понятнее, но это так и остаёться обьектом наблюдений и исследований, а в реальной жизни — с больными нужно реально быть и жить.

Потом я осознала, что я протестую против депрессии и не могу согласиться с апатией и бессилием этих пациентов. Это значит, что я не способна достаточно принять этих людей и быть с ними. От моей неоднозначной позиции зависит их самочувствие и возможности работы с ними.

Депрессия — только часть выражения бессилия человека, поэтому в этой работе на эту небольшую часть я попытаюсь посмотреть в изменении соотношения апатии и витальности.

«Депрессию можно определить, как почву для меланхолии, болезненного самосозерцания, способность человека печалиться. Таким образом, переваривая боль, душа обращает свою активность внутрь, отыскивая для себя здоровый отход от внешнего. Мы отгораживаемся от окружающего мира и начинаем костенеть. Такая самоизоляция обусловливает чувство внутреннего съёживания, холода, окостенения. Относительно живая антипатия усиливается до ненависти и непонимания себя и мира. Подобно тому как человек меланхолического темпепамента интенсивно ощущает свою телесную земную тяжесть, так страдающий депрессией душевно полностью костенеет, т. е. становится неживым и отвердевшим.

Депрессия не относится к числу так называемых «душевных болезней» вроде шизофрении или определённых форм мании, однако представляет собой тяжёлое расстройство и паралич сил воли как в душевной сфере, так и в телесной. По своим психофизическим симптомам депрессия невероятно многообразна, ибо охватывает как чисто психические симптомы вроде уныния, умственной и эмоциональной апатии, отчаяния, страха, безнадёжности и внутренней пустоты, а равно внешней апатии, постоянной усталости вплоть до полного телесного оцепенения, так и, прежде всего, симптомы физические вроде нарушений сна и аппетита, болей в сердце, озноба, спазмов горла или стеснения в груди» (Олаф Кооб, 2002, 15-23 стр.). Такое элементарное определение депрессии.

В литературе о депрессии и о терапии депрессии, есть много описаний, как она проявляется, какие признаки, какие возможные трудности возникают в работе с такими пациентами, но то, что меня больше всего интересовало и шокировало — утрата витальности и доминирование апатии — об этом в литературе говорится лишь мимоходом. Представители когнитивной психотерапии и психоанализа указывают на апатию, как на один из многих признаков депрессии. Я не хочу утверждать, что для меня обязательны критерии апатии и витальности, так как можно смотреть на депрессию через другую призму, и это не будет ошибкой. Столкновение жизни и смерти в депрессии, борьба бытия и небытия может быть обозначена и другими понятиями. Но для меня важны именно понятия апатии и витальности.

Сначала меня заинтересовала когнитнвная терапия депрессии, когнитивно — бихевиорально аналитическая система психотерапии Дж. Мак-Калоу. Там я нашла описания ситуаций, рекомендации, как работать терапевту, на что обратить внимание, какие трудности возникают в начале терапии, работая с такими пациентами, и что в таком случае делать (особенно полезная глава). Это всё конкретные рекомендации, которые необходимы в каждодневной практике. Но в этом мне чего-то недостовало и, как я поняла,- не хватало идеологии, более широкого и глубокого взгляда, который я нашла в книге Р. Мэя «Любовь и воля».

В определении депрессии как болезни очень выражено отступление от жизни. В проявлении депрессии её стерженем является апатия. Это то, что противоположно жизни, жизненности или точнее витальности. Ниже я представлю понимание депрессии через призму апатии. Апатия как свойство может быть разной силы, и её функции могут быть разными.

Схематично можно выделить такие функции апатии: небольшая апатия, как защита от чрезвычайного воздействия современного мира, как возможность отступления после поражения, и при трудностях — как углубление в себя, отстранение от внешнего мира, а когда это длится дольше, это ведёт к утрате своей сущности, переходит в депрессию. Это спокойствие, углубление в себя, когда это не меняется, переходит в апатию, оцепенение.

Трагический парадокс заключается в том, что в наше время мы вынуждены использовать апатию как средство защиты. Гарри Ст. Салливан замечает: «апатия — любопытное состояние; это способ пережить поражение, не нанеся материального ущерба, хотя если она длится слишком долго, то вред причиняет уже само это состояние. Мне апатия представляется чудесным средством защиты, с помощью которого потерпевшая сокрушительное поражение личность обретает покой и пребывает в нём до тех пор, пока не сможет заняться чем-нибудь ещё. Чем дольше не представляется такая возможность, тем дольше держится апатия; и рано или поздно она становится состоянием души. Нетрудно себе представить, каким образом живущие в шизоидном мире люди должны защищаться от ужасного сверхстимулирования».

В современном мире «нормальность» — значит умение не тревожиться, не реагировать. Почти каждый пациент, который приходит ко мне говорит: «я слишком чуткий(-ая), я из-за всего слишком переживаю, так как я такой(-ая), с детства — это со мной и произошло(болею депрессией, у меня тревожное расстройство и т. п.». На работе я это слышу постоянно, я считала, что причина — это их проблемы, плохая адаптация, оправдание себя. Частично это так. Чувствительность, по-моему, есть дар, умение понять и почувствовать субтильные моменты. Люди, которые говорили о чувствительности были очень разные, и я начала сомневаться, о чувстительности ли здесь идёт речь? Как я поняла позже, речь идёт не о чувствительности, а о желании отстраниться и не реагировать на то, любят тебя или ненавидят.

Все они говорят, что больше всего они бы хотели не реагировать ни на какие стрессоры, быть холодными и равнодушными. Это показывает, что они очень хорошо понимают необходимость отстраниться от чрезмерного влияния современного мира, и стараются защититься от этого, но защита может быть губительной. Поэтому в данном случае мне близки мысли Р. Мэя в определении апатии как защиты от предельного шума и воздействия современного мира.

Пациенты говорят, чтобы психолог помог им ничего не чувствовать, и у меня тогда возникает образ робота, компьютера — идеал расчётливого, холодного и трезвого реагирования на всё. Они не хотят быть роботами и компьютерами, но и не хотят чувствовать боли и того, что для них важно. Они хотят отойти, пробыть и выжить, а это ведет, как указывает Р. Мэй(1997, 30 стр.) «к апатии, которая есть устранение воли и любви, заявление, что они «ничего не значат», нежелание брать на себя обязательства. Она необходима во времена смятения и стресса; а имеющееся на сегодняшний день огромное количество стимулов является формой стресса. Но апатия, в противоположность «нормальной» шизоидной установке, ведёт к пустоте и снижает способность человека к самозащите, к выживанию».

При несчастьи, человек не анализирует эти события, а всеми возможными способами пытается отвлечься. И как пишет Паскаль, что «единственным средством, утешающим нас в наших горестях, служит развлечение, но в то же время в нём величайшая беда наша. Депрессия — внешняя маска «ничто», чувство бренности и смертности; точно также и душа может исподволь сформировать маску вечного, живущей в нас духовности. Страх, при этом возникающий, большей частью не что иное, как страх перед самостановлением» (Олаф Кооб, 2002, 126 стр.).

«О феномене утрате смысла писал В. Франкл: пациенту, страдающему эндогенной депрессией, его психоз мешает ему увидеть какой-либо смысл в своей жизни, пациент, страдающий невротической депрессией, мог получить её из-за того, что не видел смысла в своей жизни. При паранойе всё наоборот — гиперсемиотизация окружения.

В случае депрессии мир — это вещи без значений и смысла. Депрессия не образует никаких знаков. Можно сказать, что депрессивная мимика и жестикуляция, имеющая, как правило, весьма смазанный характер, — опущенные скорбно веки, согбённая поза и т.д. — семиотизируется в том случае, когда депрессивный человек, извлекает вторичную пользу, этим показывает, что ему плохо, и взывает к помощи. Тоска, вина, тревога — семиотически слишком сложные понятия, чтобы с ними можно было работать. Психоанализ потому и не подошёл, что отводил пациента назад в прошлое. В этом случае эффективной была стратегия Аарона Бека, которую можно назвать обучением языку мира.

Противоположность апатии — витальность. Здесь приведу определение витальности по Р.Мею и П.Тиллиху (Р.Мей, 1997, 265 стр.).

О витальности и интенциональности говорится, что в каждом столкновении с рельностью, человек находится уже за этой реальностью и это истоки его витальности.

В своей книге «Мужество быть» Пауль Тиллих даёт такое определение витальности: «Витальность человека настолько велика, насколько велика его интенциональность: они взаимозависимы. Это делает человека самым жизнеспособным из всех существ. Он может выйти из любой данной ситуации в любом направлении, и эта возможность побуждает творить вне себя, не теряя при этом самое себя. Чем большей способностью творить вне себя обладает существо, тем в большей степени оно витально. Мир технических творений является самым заметным выражением витальности человека и его бесконечного превосходства над витальностью животного. Лишь человек обладает наиболее полной витальностью, потому что только он обладает завершённой интенциональностью… Если правильно понимать связь между витальностью и интенциональностью, то можно принять биологическую интерпретацию мужества в рамках заданных ограничений».

Мы определяем интенциональность «как направленность на смысловое содержание». Человек живёт «в смыслах», в том, что логично, эстетично, имеет под собой религиозную основу. Его субъективность проникнута объективностью. В каждом столкновении с реальностью есть между собой соединенные структуры «я» мира. По существу этот факт выражает речь, которая позволяет человеку абстрагироваться от конкретной данности и потом, обстрагировавшись от неё, вновь вернуться к ней, осознать её и изменить. Самое витальное существо есть то, которое имеет слово и это слово освобождает его от рабства данности. В каждом столкновении с реальностью, человек находится уже за этим столкновением. Он знает о нём, он сравнивает его, его соблазняют другие возможности, вспоминая прошлое, он предвидит будущее. Здесь и есть его свобода, и в этой его свободе есть сила жизни. Это источник его витальности.

Здесь важно понять, что интенциональность — это не намерение. Интенциональность в жизни человека — это основа воли и решения. Она выступает не только раньше их, но и делает возможными волю и решение.

Поэтому в случае депрессии интенциональность — это не только то, что противоположно апатии, но и то, что даёт силу и основу для всех решений и действий, что даёт возможность вообще жить.

Почва для меланхолии — это человеческая способность грустить, и хотя депрессия не относится к «душевным болезням», но представляет собой паралич сил в духовной и телесной сфере. При депрессии доминирует апатия и такие ее формы: небольшая апатия, как защита от большого стимулирования современного мира, как возможность отступления после поражения, как углубление в себя при трудностях. Когда это длится долго, это ведёт к утрате своей сущности.

По разным теоретическим интерпретациям, депрессия — это утрата смысла, любимого человека, положительного отношения к себе, к окружающим, к будущему.

Противоположность апатии — витальность, жизненная сила, которая даёт жизни мощь, силу и основание для решений и действий.

Терапия начинается с внутренней подготовки терапевта. Это не только теоретическая подготовка, но и опыт, восприятие себя и своей работы, своих установок, интенций к клиенту и к терапии и их осознание, это процесс, который происходит постоянно. Основа интенциональности и витальности общая для клиента и терапевта, и это позволяет им работать вместе. «Интенциональность базируется на смысловой матрице, во многом общей для пациента и терапевта. Каждый человек, нормальный или душевнобольной, живёт в «координатах» смысловой матрицы, которую он в некоторой мере создаёт сам — то есть эта матрица индивидуальна — но создаётся она в рамках общей ситуации человеческой истории и языка. Вот почему так важен язык: это среда в которой мы находим и формируем нашу матрицу смыслов, среда, которую мы разделяем с другими людьми» (Р.Мэй, 1997, 283 стр.).

И не зря Р.Мэй (1997, 317 стр.) говорит о заботе, как особом типе интенциональности в терапии: «это интенция желать кому-то выздороветь; и, если терапевт не ощущает этого в себе или не считает, что это имеет какой-то смысл, то горе терапии. Обычный, первоначальный смысл «интенциональности» и «заботы» заключается в небольшом слове «tend» (ухаживать), которое представляет собой корень интенциональности и заботы. «Тend» означает также тенденцию, склонность, концентрацию всего своего влияния на данном аспекте, движении; это означает также «беспокоиться, уделять внимание, ожидать, проявлять заботливость». В этом смысле, это источник как любви, так и воли».

«Если я забочусь своей сущностью (экзистенцией), то уделяю внимание её благополучию, если я о ней не забочусь, она разрушается. Мы заботимся о наших овцах и о скоте и направляем заботу на самих себя, и то и другое есть проявление нашей склонности, тенденции» (Р.Мэй, 1997, 248 стр.). Наша забота, отношения с клиентом — обоюдное дело.

Олаф Кооб (2002, 86 стр.) указывает, «что здесь не действует «ничего, всё как-нибудь уладится». Ведь человек всё более нищает, потому для души нужны любовь, участие, сострадание и сочувствие суть процессы тепловые, ибо они связаны с истечением. Огонь течёт, лёд застывает в комок. Любовь, ласковое отношение к больному, самоотверженная заботливость, терпение и вслушивание — вот наилучшее психическое лекарство и целительный бальзам для больного». В.Франкл предупреждает, что упрёки больному, указания взять себя в руки могут быть вредными для больного. Сначала он рекомендует внимательно следить, чтобы психотерапия, применяемая к больному не стала источником ятрогении. Поэтому попытки взять себя в руки бесполезны. Вместо этого нужно позволить депрессии быть. Мы должны сообщить больному, что он болеет, так уменьшаем его самообвинения. Мы требуем, чтобы пациенты от себя ничего не требовали.

А. Бек (2003, 45 стр.) так говорит о отношениях пациента и терапевта: «депрессивный пациент в силу своего недуга склонен видеть в себе обузу для терапевта и искать постоянное подтверждение его холодности и равнодушия. Нужно преодолеть и скорректировать этот искажённый образ, делающий невозможным плодотворное терапевтическое общение».

С разными пациентами это может проявляться по-разному: могут проявиться все указанные признаки, но выраженные в разной степени, или же только один, или несколько из них. В начале терапии, когда контакт ещё не установлен окончательно, эти призаки пациентом не выражаются прямо. Это я понимала по разным признакам невербального поведения, из ничего незначащего небольшого неудовольствия. Это последствие проблемы контакта между терапевтом и клиентом, отрицательного восприятия себя и других.

В этой работе будут представлены случаи пациентов первый раз болеющих депрессией, не имеющих личностных расстройств. У меня нет достаточных данных, но из своего опыта могу предположить, что эти признаки более выражены и доминируют при расстройствах личности.

Дж. Мак-Калоу (2003,29 стр.) обобщая свой опыт работы с пациентами, болеющими хронической депрессией, ещё более углубляется в этот вопрос: «работая с тяжело больными депрессией, начинаешь чувствовать себя беспомощным и некомпетентным. В случаях хронической депрессии у взрослых, терапевт как правило сталкивается с тем, что человек с упорством придерживается деструктивного образа жизни.

Во время первой сессии как правило наблюдается:

Источники:
У меня депрессия и апатия
вобщем-то вы правы.. на неудачников должно быть наплевать.. если человек из себя ничего не представляет ни в одной области, значит и оценивать и давать советы он не может. и друзья любят меня за
http://galya.ru/clubs/show.php?id=247844
У меня депрессия и апатия
../../ Соотношение апатии и витальности в психотерапии депрессии Депрессия — одна из самых распространённых болезней нашего времени, поэтому у меня в работе с депрессивными пациентами возникает
http://hpsy.ru/public/x2274.htm