Травматический опыт

Травматический опыт

Войти

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

• Recent Entries
• Archive
• Friends
• Profile
• Memories

Выйти из травмы

Как Адам и Ева не ведали до поры до времени, что были наги, так и многие из нас до той же поры не ведают, что были травмированы.
Что многие наши действия запрограммированы или ограничены травмой (я имею в виду детскую травму);
как-то живем, искренне считая, что мир враждебен, и от него нужно защищаться.

Почему-то больно ранит оценка, страшно оставаться покинутым; и также страшно выдерживать близость в отношениях;

Очень хочется быть любимыми, и оцененными по достоинству, но почему-то трудно этого достичь, не менее трудно надолго удержаться в позитивном представлении о себе.

Мы даже умеем рационализировать свою утраченную способность любить.
Мы можем объяснить себе отсутствие душевного тепла тем, что любить некого и не за что.
Часто мы виним себя, не реже — других, и наиболее часто — всех, включая себя, не находя выхода из того, в чем застреваем.

А застреваем чаще всего в собственных травмах, да еще сцепляемся жесткими сценариями с другими людьми, ранимся, страдаем, и снова с мрачным удовлетворением убеждаем себя, что счастья нет и не будет.

Когда, наконец, мы прозреваем, обнаруживая себя в очень похожих историях с однотипными сюжетами, мы догадываемся, что сами как-то влияем на происходящее.
В этой точке становятся возможными изменения, и,
как бы ни было заманчиво
мечтать избавиться от травмы, не приближаясь к ней,
этого не произойдет.

Придется приблизиться, погрузиться, наблюдать себя в травме, поддерживать, и тогда появится возможность из нее выйти.
Многое, очень многое меняет работа со своей драматичной историей, и я не раз наблюдала за тем, как «отпускает» людей, когда они добираются до сути того, что мучило их долгие годы.

Обнаружив себя на дне ямы, необходимо сделать определенные шаги, действия, которые помогут нам в ней выжить, осмотреться и выйти их нее.

Выйти из травмы — это значит выйти из состояния беспомощной жертвы обстоятельств, диктата несовершенного мира, приблизившись — насколько возможно, к точке выбора.
Выбора для себя — лучших условий, лучших обстоятельств, лучших действий.

. И сначала мы учимся обнаруживать себя в травме.
Есть конкретные признаки, указывающие на то, что мы — там.

Сильные чувства (злость, тревога, страх, стыд, вина, обида), которые появляются в похожих ситуациях и обстоятельствах; сильное желание «упасть в слияние» или же напротив, столь же сильное желание избежать чего-то, отойти на безопасное расстояние; любые сверх-ценности или же, напротив, обесцененные сферы жизни.
Любые «чрезмерности» или «недостаточности» могут указывать на травму.

Эти признаки сигнализируют: мы находимся рядом с зоной высокого напряжения, рядом с зоной травматического повторения того, что не было в свое время переварено и присвоено как опыт.

Если говорить очень обобщенно, такой опыт не мог быть присвоен в силу недостаточной способности его пережить, и теперь мы снова и снова погружаемся в эту непереваренную часть,
снова испытываем боль, страдания, но теперь, находясь вдали от источника происхождения травмы, уже не можем найти то начало, которое «организует» болезненные повторения.

Ранящее событие поначалу видится как часть текущего опыта, и связать его с тем, что происходило когда-то давно, бывает очень сложно.

Когда нас «выбрасывает» в травму, мы можем спрятаться с помощью защит.
Это тот способ, который позволил нам выжить когда-то, но теперь, увы, он больше мешает, так как «консервирует» нас в состоянии ребенка, который вынужден защищаться.

И мы можем согласиться прожить свою травму — то есть пережить ее, ощущая и осознавая, что именно с нами происходит.

Мы замечаем — какие чувства переживаем, и обозначаем их для себя.
«Я испугалась. Мне стыдно. Я чувствую себя очень плохой и виноватой. Я чувствую себя неудачницей. «

Это очень важное обозначение; проговаривая свои чувства, мы как будто очерчиваем территорию; переживание перестает быть безразмерным, тотальным; оно уже начинает относиться к конкретному событию или обстоятельству.
Так тяжелые чувства переживаются легче.

Обнаружить себя в детской травме и назвать свои ощущения — это критически важное действие.
В последующем, когда мы снова свалимся в ту же яму, мы по этой связке: ощущение — название
значительно скорее придем в себя.

«Я опять боюсь показать себя настоящую, когда есть страх потерять отношения», «Я снова истощаю себя на работе, игнорируя потребности тела»; «В момент (отказа, агрессии, оценки) я еще раз «выпала» в беспомощность (обиду, страх, ненужность, плохость)».

. Еще один важный шаг — поиск взаимосвязей.
Все уже было, все уже случалось.
Найти утерянную взаимосвязь — значит восстановить картину целиком, вернуть импульс в прошлое, отвести детскую реакцию в ту точку, где она возникла, где появилась.

«Что со мной? Где я сейчас? Кто на самом деле этот человек для меня сейчас? Почему я его боюсь?
(Что меня раздражает в нем, почему мне стыдно и т.п.)
Кого он мне напоминает? Когда подобное уже происходило со мной?»

Это не всегда удается сразу: в терапии мы частенько восстанавливаем, можно сказать, реконструируем событие по осколкам — чувств, повторяющихся ситуаций, ощущений.

Вот один пример такого поиска.
Один из великого множества комбинаций.

. Первый осколок.
Женщина обнаруживает, что ее раздражает собственный ребенок. Он не такой, как надо.
Мечтательный, медлительный, «тормозящий». До него трудно достучаться, докричаться, трудно ждать, когда он выполнит то, что требуется. Много чего делает «не так».
Ее пугает внезапно всплывшее слово: «Неадекватный»,
и ее пугают приступы ярости по отношению к сыну.

Второй осколок.
Она частенько обнаруживает себя беспомощной перед сильными, авторитетными людьми, и особенно — врачами. Почему-то она отдает им много власти, и верит всему, что они говорят. И слушается.
Часто чувствует себя при этом обиженной, бессильной — когда те авторитарны, или когда ошибаются, но не хотят признавать своих ошибок, хотя эти ошибки очевидно влияют на многое.

Третий осколок.
Она с удивлением замечает, что часто. привирает, не договаривает что-то, как будто прячет.
В том числе, в нашем с ней контакте.
Ей как будто невыносимо обнаружить себя настоящую. медлительную, глупую. мечтательную, не такую как надо. Поэтому лучше себя «прикрыть», спрятать за другим образом.

Четвертый осколок. Она обнаруживает себя в глубокой яме под названием:
«Я — ничтожество». Ее переполняют боль, обида, страх разоблачения.
И стыд — за то, что не такая как надо. Она не верит, что может найти работу себе по силам, ей кажется, что она бесталанная. И боится, что ее неприспособленность к чему-то серьезному быстро обнаружится.
И ее разоблачат с позором.

Пятый осколок.
Она вспоминает: «Я с удовольствием возилась со своим ребенком, когда он был совсем маленький.
Я наслаждалась материнством, пока ему не пошел третий год от роду, и когда он начал проявлять упрямство, строптивость.
Он не спешил соглашаться с тем, чего хотела я.
Я не могла это выносить, наказывала его, пыталась изменить, но он не понимал, чего я от него хочу.
Я заходилась в злости, стыде и бессилии.»

. Круг замкнулся.
Эти осколки сложились в единую картину — ту, где она сама пережила насилие по отношению к себе, своему «несоответствию», своей «неадекватности».
Так мы обнаружили и возраст, и характер травмы.
В эту травму она погружалась своей детской частью — когда сама сталкивалась с миром, остро ощущая свою «не-таковость»,
и своей «тиранической» частью — по отношению к своему ребенку, когда ей трудно было принять его «несоответствие» тем же образцам.

Я описала несколько кусочков паззлов из десятков, которые мы обсуждали.
Я опустила множество подробностей сценария ради простоты понимания — откуда все начинается, и к чему приводит.

По осколкам мы собираем целое, восстанавливаем свою историю;
мы замечаем свои «попадания»; чувствуем, и проговариваем чувства;
Мы ищем и восстанавливаем взаимосвязи: «Я — там-то, со мной происходит — то-то»;
Мы позволяем себе плакать, горюя о том, что с нами случилось, и злиться на тех, кто нам травму вольно или невольно организовал;
Мы соглашаемся с тем, что это случилось, и случившегося не изменить;
Мы признаем свои ограничения, и возвращаем себе способность жить без ожидания возмездий, возмещений ущерба;
А без ожиданий нам ничего больше не остается, кроме как жить самим, не полагаясь на «родителя» — теперь уже в лице мира.

Психическая травма (психотравма) – что это?

В нашей стремительной жизни, когда ежедневно что-то происходит (от природных катастроф до техногенных, войны, терракты, потери, болезни, конфликты разного уровня между людьми) тема психической травмы (психотравмы) становится чрезвычайно актуальной.

Психотерапевты ищут наиболее эффективные подходы, которые могут лечь в основу психотерапевтических, реабилитационных программ психологической помощи людям, перенесшим травму.

Что такое психическая травма? Это поломка в психике, последствия воздействия на психику человека высоко интенсивных неблагоприятных факторов среды, острострессовых эмоциональных ситуаций, других людей.

Следует отметить, что воздействие стрессора далеко не всегда приводит к травме. В норме под воздействием проблем разного рода напрягаются защитные механизмы психики, мобилизуются адаптационные ресурсы организма, что ведёт к приспособлению человека к изменяющимся условиям. Главный признак психического здоровья-это умение адаптироваться. На смысловом уровне переживание разного рода проблем, поиск и нахождение решений, ведёт к получению, накоплению нового опыта, что делает человека ещё более адаптированным. С подобного рода проблемами мы встречаемся каждый день и называем это не проблемами, а задачами, с которыми мы справляемся. Но когда стрессогенный фактор достаточно силен, воздействует в течение длительного времени, перегружает психологические, физиологические, адаптационные возможности человека, происходит поломка механизмов психологической защиты, и возникают симптомы на психическом и соматическом уровнях. Это и есть психическая травма.

Существует современный взгляд на психическую травму как на сильный испуг, возникающий у человека при столкновении с внезапным, потенциально угрожающим жизни, стабильности событием, с которым индивид не может справиться, не может контролировать, не может избежать, не может эффективно отреагировать. Одна из современных теорий травмы предложена американским учёным П. Левином. По его теории, разрушительная сила психической травмы зависит от индивидуальной значимости события для личности, индивидуальных особенностей самой личности (об этом ещё говорил З.Фрейд, создавший первую психоаналитическую теорию травмы), от уровня психологических защит (на сколько они зрелые), и способности к саморегуляции. Если говорить проще, психическая травма возникает из-за отсутствия индивидуальных ресурсов, необходимых для преодоления травмирующего события.

Различают следующие виды травм: шоковые, или травмы угрозы жизни, эмоциональные, или травмы, связанные с эмоциональными переживаниями горя, потери, конфликтов, и так называемые травмы развития, произошедшие в детском возрасте, наложившие отпечаток на всю жизнь человека.

Понятие психотравмы многогранно. Во-первых, мы имеем дело с личностью и индивидуальной значимостью для личности потенциально травмирующего события. Фрейд говорил, что травматично для личности не само событие, а его устрашающий смысл, трактовка события самим человеком, аффект. Реакция личности на то или иное событие обусловлено конституцией личности.

Что такое психическая конституция? Это унаследованные черты характера, обусловливающие стиль поведения, влияющие на развитие личности, и определяющие степень его сопротивляемости негативным влияниям среды. Т.о. механизмы патологических реакций заложены в самой психике и проявляются тогда, когда личность сталкивается с индивидуально непереносимыми требованиями жизни или негативными обстоятельствами. Внешние факторы являются лишь толчком к действию специфических механизмов, имеющихся в каждой психике. Изучение феноменологии («вживание», «вчувствование» в пациента, в его внутренний мир) лежит в основе всех научных школ психотерапии.

Следующий аспект травмы – это смысловые механизмы, которые рассматриваются в логотерапии В. Франкла. Психическая травма всегда неожиданна, беспричинна, воспринимается как бессмысленная, что очень трудно принять и вынести. Потеря смысла ведёт к неопределённости, всегда вызывает трудно переносимую тревогу. Американский экзистенциальный терапевт И. Ялом предложил рассматривать травматические переживания исходя из «экзистенциальных данностей»: «смерть», «свобода», «изоляция», «бессмысленность», которые представляют собой неотъемлемые условия человеческого существования. В травматической ситуации эти темы возникают как реальные объекты. Человек переживает смерть близкого или сам оказывается на пороге смерти. Он испытывает ограничение свободы, руководствуясь чувством вины. Травма может быть связана с переживанием чувства одиночества, невозможностью установить контакты с другими людьми. Поиск смысла является одним из аспектов психотерапевтической работы.

Любой сильный раздражитель или серия раздражителей могут вызвать психическую травму у любого индивида. Но для развития последующей психопатологии весьма существенно то, была ли возможна в период травмы моторная (двигательная) реакция. Блокирование последней существенно увеличивает вероятность психического срыва. Если внутреннее возбуждение при угрожающей ситуации не находит разрядки, оно провоцирует патологические формы поведения и двигательной активности, нередко неподконтрольные волевому управлению. Механизмы незавершённых действий и ситуаций подробно разработаны в гештальт-подходе Ф. Перлза. В качестве незавершенных могут выступать чувство горя и утраты, обиды, разочарования, гнева, возмущения. Процесс завершения требует не только проживания указанных чувств, но и проживание других, таких как прощение, благодарность, которые завершают психотравмирующую ситуацию.

В чём же выражается психотравма?

Симптомы травматических неврозов (материал из книги М.М.Решетникова «Психическая травма»):

А) блокирование функций Эго, и прежде всего функции тестирования реальности (получение адекватных представлений о ситуации, окружающем мире, людях). Это происходит из-за концентрации всей психики на задаче преодоления психотравмирующей ситуации, на попытке справиться с резко нахлынувшим возбуждением, не находящим разрядки. Это состояние сохраняется и после травмы, поэтому чрезвычайно важно предотвращение любых видов дополнительной стимуляции до тех пор, пока не будут восстановлены разрушенные травмой психологические защиты. В психике формируется доминанта, связанная с психотравмой, а все остальные физиологические и психические функции становятся «неактуальными» (нарушается сон, аппетит, страдает сексуальная функция, нарушается социальное функционирование). «Неактуальными становятся и высшие психические функции, связанные с культурой и моралью. В поведении преобладают преимущественно регрессивные феномены (т.е. переход на более низкий уровень регуляции), вплоть до инфантильных с демонстрацией беспомощности, пассивности, зависимости. Человек как бы возвращается в детство, где испытывал чувство защищенности рядом со взрослыми.

Б) Периодические приступы неконтролируемых эмоций (тревоги, гнева), которые позволяют разрядить выраженное внутреннее возбуждение. Это могут быть приступы плача, крика, двигательного возбуждения.

В) Нарушение сна, кошмарные сновидения. Когда человек проваливается в сон, снятся кошмары, повторяющие случившееся. Сны тягостные, но одновременно приносящие некоторое облегчение, давая разрядку эмоциям и предоставляя возможность для отреагирования.

Г) Повторное проигрывание травматической ситуации в фантазиях, мыслях, чувствах. Почему мы снова и снова в своей голове «проигрываем» случившееся? Ответ даёт Фрейд, говоривший о том, что после пассивной роли, в которой человеку пришлось что-то пережить, в своих воспоминаниях «он ставит себя в активное положение», делается как бы хозяином ситуации и даже удовлетворяет подавленное чувство мести за пережитое страдание.

Д) Адаптация к перенесенной травме проходит медленно. Возможно спонтанное преодоление, которое может проходить по двум путям. Первый заключается в отдалении (ментальном, территориальном) от травмирующей ситуации, в усилении потребности в отдыхе, постепенном восстановлении жизненной энергии, при этом все функции Эго на протяжении всего периода остаются сниженными, Эго как бы отступает на «тыловые позиции», где и происходит его восстановление. Второй путь спонтанного преодоления заключается в отсроченном отреагировании накопившегося аффекта через эмоциональную, двигательную сферы (эмоционально насыщенные воспоминания, переживания, эмоциональные «всплески»). При чём оба эти пути проходятся в психотерапии травмы: сначала успокоение и восстановление, затем отреагирование. Первый метод «успокоение» проводится, если Эго напугано, проработка травматических событий невозможна из-за болезненности переживаний. И когда пациент способен к отреагированию, происходит переход ко второму пути.

Но бывает и так, что спонтанного выхода не происходит. Мы говорим о так называемых психоневрологических осложнениях. К ним относятся: 1) различные проявления невроза,2)защитные реакции вытеснения,3)обеднение личности. Травма актуализирует ранее скомпенсированные патологические комплексы вплоть до ранних младенческих. В итоге происходит дезинтеграция личности с регрессом к детской зависимости и магическому типу мышления. Люди обращаются к Богу, начинают верить в Судьбу, думая, что вера их защитит, как в детстве родители. Отсутствие заботы со стороны окружающих провоцирует апатию, сравнимую с «первичной депрессией» младенцев, лишенных материнской любви. Либо же личность скатывается на низкий уровень, когда интересы ослабевают, происходит уход от контактов, в том числе с реальностью, наступает так называемое обеднение личности.

Есть и отдалённые последствия травмы, своего рода «вторичные выгоды» – сознательная или бессознательная ориентация на определённую пользу, которую пациент может извлечь из своего страдания. Симптомы страдания становятся демонстративными, но это нельзя назвать симуляцией, т.к. преследуется совсем иная цель – получение обычной человеческой поддержки, сочувствия, понимания, сопереживания и страх остаться один на один со своим горем. Отто Фенихель, автор классического труда « Психоаналитическая теория неврозов» говорит: «При травматических неврозах показано как можно более раннее лечение, пока изменения, причиненные травмой, не наложили отпечаток на личность».

Теперь о терапии. Подходы к травме различаются в зависимости от теоретических школ. Психоаналитики, рассматривая травму как бессознательный процесс в психике, стремятся устранить травму путём высвобождения подавленной скрытой энергии, используя повторное проживание, катарсис, отреагирование. В рамках поведенческой терапии пациент должен многократно конфронтировать с неприятными ситуациями до тех пор, пока они не станут привычными. Но современная психотерапия говорит о повторной травматизации психики, это неэкологично. Когнитивисты работают с дезадаптивными установками, недооценивая чувственный опыт. В экзистенциальном направлении работа идёт со смысловой сферой травмы, происходит переоценка ценностей, открываются новые смыслы. Гештальт-терапия как терапия целостного опыта работает с незавершёнными ситуациями, позволяя завершить переживание травмы на разных уровнях. В рамках телесно-ориентированной психотерапии работа идёт с травматическими симптомами и ощущениями на уровне тела.

Всё то, что может быть достигнуто в разных направлениях психотерапии, с успехом сочетается в арт-терапии – психотерапии с использованием изобразительной деятельности, и эта работа носит инновационный характер, имеет под собой нейрофизиологические, нейропсихологические научные обоснования.

Учитывая дестабилизацию и хрупкость психического состояния лиц, перенесших психическую травму, психотерапия должна строиться в виде трёх последовательных этапов:

1)​ Психологическая и физическая стабилизация (это сочетание психофармакотерапии с психотерапией);

2)​ Проработка травматического опыта в виде вербальных или невербальных (через изобразительные образы, пластику, музыкальные образы) средств выражения опыта;

3)​ Преодоление последствий психической травмы, реконструкция личности (ревизия травматического опыта, привычных схем реагирования, перестройка отношений, работа с самооценкой).

Проработка травматического опыта должна быть дозированной и щадящей, что успешно обеспечивается использованием изобразительных материалов, при чём сам пациент может регулировать степень проникновения в травматический материал, что даёт ощущение безопасности, и делает арт-терапию особенно привлекательной для работы с травмированными людьми. Это действительно экологичный, мягкий и одновременно эффективный метод психотерапии. Изобразительная активность, творческая деятельность выступает в качестве одного из универсальных способов преодоления травматического опыта, восстановления психологического гомеостаза, адаптации, поддержки и укрепления личности.

[link]xn—-7sbbgbobcv0b0ahdenfhjlgc8cxb9j.xn--p1ai[/link]

Психическая травма — предубеждения психологов

Автор — Мария Долгополова

Гештальт мифы про травму

Предисловие. Несколько слов о психической травме.

Психологическая (психическая травма) — результат негативного воздействия на психику неблагоприятных факторов среды и событий, приводящих к дистрессу. Часто сочетается с физической травмой, обычно возникает при угрозе жизни или ощущению безопасности человека.

Травма есть последствие чрезмерного стресса и результат опыта, который выходит за пределы возможностей человека справляться с обстоятельствами, а также интегрировать получаемые эмоции по поводу имеющих место событий. Травматическое переживание может включать единичный опыт или череду повторяющихся ситуаций, которые сопровождаются сильным потрясением, которое не проходит спустя недели или даже годы.

З.Фрейд в своих поздних работах пытался показать субъективную природу травмы. Имеют значение в первую очередь не сами внешние события, а то, как они были восприняты человеком, насколько травмирующим оказался полученный субъективный опыт. Даже в отсутствии реального физического, морального или сексуального насилия ребенок может испытать переживание сильной угрозы и невыносимой беспомощности, которое существенно повлияет на его восприятие себя, других людей, окружающей действительности и будет во многом определять дальнейшее поведение. А, наоборот, на другого ребенка реально совершенное физическое насилие может и не оказать столь явного влияния. Это объясняет то, почему на одни и те же события, люди реагируют различным образом.

Гештальт мифы про травму

Автор — Долгополов Нифонт

Обсудим кратко десять распространенных психотерапевтических мифов про психическую травму, которые произвольно или невольно вползли в сознание гештальт-терапевтов и у многих благодатно прижились:

1. Травма есть необычное, «ненормальное явление» в психическом мире

Если понимать под травмой «разрушение внутренних психологических границ» человека, временно нарушающее целостность личности и работу систем психической саморегуляции, то понятно, что «ненормальным» надо считать человека, у которого нет «психических травм».

Установка на «ненормальность», зачастую является ятрогенной, провоцирующей пассивность, ригидность, пессимизм и «тормозящие чувства» — вину, стыд — при взаимодействии клиента с «травматическим материалом».

Первоначальная смутность, размытость психологических границ является характерологической особенностью личности, но она не есть собственно травма, однако является предпосылкой для развития травмы в стрессовой жизненной ситуации.

2. Травма есть следствие «катастрофических», «насильственных» и других стрессогенных ситуаций во внешнем мире

Действительно, катастрофические или насильственные (внешние по отношению к человеку) обстоятельства — частое явление. Но они не являются достаточным, или даже необходимым условием для травмы. Поскольку понятно, что не все люди, прошедшие войну, пережившие землетрясения, пожары, наводнения и потерю близких, являются «травматиками. А кто-то, кто не встречался в своей жизни с катастрофическими и разрушительными внешними событиями, может иметь определенные травмы (к примеру, «нарциссическая травма»).

Отсюда логически следует, что травма — событие внутреннего мира (хотя внешние события могут сильно «помогать» внутренним травматическим процессам).

3. Травматический «негативный материал» как явление психического мира может быть полностью нейтрализован, забыт, вытеснен

«Негативный материал», если он по-прежнему относится к ценностно-значимой зоне переживаний человека, с течением времени не исчезает, и его «интенсивность» может даже не ослабевать. При гештальт-терапии происходит восстановление или создание эффективной границы контакта человека с этим материалом, позволяющей соприкасаться с ним в том темпе, объеме и таким способом, который не был бы деструктивным для личности в целом или для процессов психической саморегуляции.

4. «Травматик» требует более бережного к себе отношения со стороны психолога/психотерапевта

В определенном смысле любая «психологическая проблема», с которой приходит клиент на прием к психологу или психотерапевту, организует во внутреннем мире «ситуативную психологическую травму».

Поэтому не только не вижу полезности в «особой бережности» к «травматику», по сравнению с другими клиентами, но и часто наблюдаю вредность данной установки, поскольку она блокирует уровень возбуждения терапевта, его естественность, правдивость, диалогичность и другие свойства безопасных эффективных клиент-терапевтических отношений.

5. Лечение психической травмы требует поиска специальных внутренних «позитивных ресурсов»

Если «главным ресурсом» в гештальт-терапии является произвольное видение клиентом собственных разрушительных психических механизмов и процессов (например, осознавание способов прерывания значимых потребностных процессов), то специальные поиски «позитивного материала», наоборот, ослабляют этот ресурс.

Как гештальт-терапевт я верю, что при соблюдении «позитивных» условий психотерапии:

• для меня это, прежде всего, интенсивные клиент-терапевтические отношения; важные свойства этих отношений — уважительность, отзывчивость, надежность, правдивость, доверие, прозрачность, отсутствие насильственного давления на клиента, диалогичность
• доброжелательной установке терапевта к личности клиента и к любым его переживаниям
• безопасных пространственных и временных характеристиках терапевтического процесса

будет возможно восстановление или создание «внутренних границ». Это ведет к восстановлению целостности личности и не требует опоры на специальный «содержательно-позитивный материал».

6. Следует избегать «психологической встречи» с «внешним разрушителем» (например, с физическим или сексуальным насильником) в целях уменьшения опасности «ретравматизации»

На мой взгляд, данный тезис-предубеждение может быть полезен только для специалистов первичного уровня обученности в психологии и психотерапии.

Идеология гештальт- метода противоречит данному тезису, поскольку без достаточно «полной встречи» с «разрушителем» невозможен и «полный контакт» с «носителем страха», а значит — полная проработка «фигуры страха» или других необходимых «эмоциональных фигур».

В психодраматическом методе аналогично: при драматизации, постановке сцен с насилием, отсутствие «обмена ролями» с «насильником» может приводить к увеличению проекционных страхов, мистификации «негативного субъекта», превращению конкретного «насильника» во «всемогущего монстра».

Грамотный «обмен ролями» с насильником, наоборот, приводит к увеличению переживания своего права отстаивать собственные границы и увеличению возможности выражения чувств при нарушении физических и психологических границ клиента.

7. Сглаживание переживания, десенсибилизация («обесчувствливание») полезны для работы с травмой

Как и в любой гештальт-работе, различение и осознавание границ является базовым инструментом психотерапевтического взаимодействия с клиентом. И, соответственно, сглаживание переживаний не полезно для любой гештальт-работы.

Если клиент естественным образом защищает себя конфлюенцией (размытостью границ) или дефлексией (избеганием чувств и других переживаний), или десентизацией (понижением уровня переживания), то с ним (независимо от того, является ли он «травматиком» или нет) работают с помощью осознавания способа защиты и целесообразности этого вида защиты в данный момент (а не насильственным разрушением «защиты»), а также помогают найти новые, более эффективные способы взаимодействия с «негативным материалом».

Другим немаловажным аспектом работы с острыми переживаниями является баланс «контакта» (который всегда является в определенном смысле фрустрацией) и «поддержки», который любила обсуждать Лора Перлз.

Еще один момент, на который следует обратить внимание, что для поддержки развития «фигуры», необходимым является достаточное исследование «фона», в частности на стадии «преконтакта». Поэтому осознавание «деталей травматической ситуации» не является «уходом» от фигуры переживания, а наоборот, «основанием» для ее интенсивного проживания.

Таким образом, можно сказать, что как «искусственное увеличение» (амплификация переживания), так и искусственное сглаживание (десенсибилизация и избегание переживания) часто неполезны и даже небезопасны при работе с травмой.

8. Главное при травме — ассимилировать опыт, полученный в ходе травмирующей внешней ситуации

Главным травмирующим процессом, на мой взгляд, можно считать не влияние катастрофических или насильственных событий на психику человека, и не сложность ассимиляции «травмирующего материала», а разрушительное отношение к себе со стороны собственного Я, как в процессе непосредственного воздействия «травмирующих обстоятельств», так и после окончания «травмирующей внешней ситуации».

Травмирующая внешняя ситуация является всего лишь триггером («спусковым крючком»), запускающим внутренний процесс саморазрушения — например, у человека гипертрофированы внутренние структуры, которые можно условно назвать ролями «беспощадного критика» и «безжалостного прокурора».

Не случайно, что намного более сильную психологическую травму, как правило, вызывает не первичная травмирующая ситуация, а вторичная. Например, когда жертва обстоятельств подвергается обвинению, стыжению, игнорированию со стороны значимых близких. Которые вместо необходимой поддержки организуют вольно или невольно «травлю», чем еще более «разжигают» внутренние разрушительные процессы травмированного.

Таким образом, главным акцентом в работе с «травматиком» является восстановление позитивного отношения к самому себе в процессе клиент-терапевтических отношений, и только вторым фокусом внимания терапевта является проживание конкретного «травмирующего содержания».

Завершением работы с травматическим опытом будет «завершение» значимых для клиента фигур и продуктивное («не интроективное») присвоение этого опыта, включающего

• первично прожитую травму,
• вторичные травматизации от социума,
• и опыт терапевтической реконструкции.

9. Некоторые виды травмы требуют при психотерапевтической работе специальных телесных движений или физического отреагирования

Все виды эмоционального переживания сопровождаются определенными физическими движениями (мимикой лица, движениями рук и других частей тела) разной степени интенсивности.

В гештальт-методе феноменологическое наблюдение микроактивности частей тела или наоборот, обездвиженности конкретного клиента достаточно для соответствующих терапевтических действий-предложений в процессе гештальт-терапии.

Использование «знаний» (о телесных особенностях при различных видах травматизации) из экспертных методов для терапевтических интервенций автоматически ослабляет эффективность гештальт-метода в работе с клиентом в целом (хотя эти интервенции, безусловно, могут быть полезны сами по себе или в рамках экспертного метода).

10. Для того, чтобы успешно работать с травмой, важно различать «свежую», «острую» и «старую» травму; «травму детства», «шоковую травму» и множество других видов травмы…

Нисколько не дискредитируя «экспертные» направления в психотерапии и, глубоко уважая, признавая терапевтический опыт клиентов, выбирающих данные психотерапевтические подходы, напоминаю, что современная гештальт-терапия относится к противоположному полюсу психотерапий. А именно феноменологическим, клиент-ориентированным, «гуманистическим» (последнее название не очень удачное, поскольку имеет в языке позитивную-этическую окраску — что не соответствует смыслу понятия, которое обозначает, что ответственность за психические процессы и поведение несет во всех случаях сам клиент!).

Из последнего уточнения в скобках понятно, что многие среди клиентов-«травматиков» предпочитают «экспертные» методы, а не гештальт-терапию, а многие гештальт- пытаются «прихватить» из «экспертных» методов «знания», которые, на первый взгляд, укрепляют их терапевтические позиции и методы работы.

Но, гремучая смесь «экспертных» и «антиэкспертных» психотерапевтических установок, как правило, только путает самого терапевта, разрушает его гештальт-способы работы и дезориентирует клиентов.

Резюме

Гештальт-терапия травмы базируется:

• На исследовании самим клиентом (разумеется, при поддержке гештальт-терапевта) комплекса актуальных посттравматических переживаний;
• На последовательной реконструкции патологически разрушенных «фигур сознания», «незавершенных гештальтов» — прерванных эмоциональных переживаний и потребностных процессов;
• На продуктивном завершении этих «фигур сознания», эмоциональных переживаний и потребностных состояний.
• На восстановлении позитивного самоотношения клиента (самоуважения, самопринятия и т.п.)

«Выгодность» такой гештальт-работы для клиента относится, по моему мнению, в основном к «зоне будущего».

По данным Т.Бэрли, после прекращения психотерапии, такие клиенты не уменьшают «свои достижения», а наоборот, даже увеличивают их (именно за счет в значительной степени самостоятельного осознанного восстановления собственных потребностных процессов, понимания собственных прерываний потребностей, осознавания способов восстановления саморегуляции и целостности личности).

А также, по данным исследователей, клиенты-«травматики», прошедшие гештальт-терапию (как, впрочем, и роджерианскую терапию) меньше разрушаются при последующих встречах с травмирующими внешними ситуациями (по сравнению с клиентами, прошедшими «экспертную» психотерапию).

[link]mariadolgopolova.ru[/link]

Разум освобожденный: можно ли преодолеть травматический опыт

Ксения Васильева

Возможно ли сделать сознание более устойчивым? Чтобы дать ответ на этот вопрос, журналистка BBC Эмма Янг изучила основные методы тренировки психики для борьбы с чрезвычайным стрессом. T&P публикуют перевод этого текста.

«Был прекрасный день, я думаю, он запомнился всем. И теперь, даже тогда, когда день так же прекрасен, а небо покрыто лазурью, я думаю лишь об одном: что еще может произойти?»

Во вторник 11 сентября 2001 года директриса Лиза Сигман находилась на своем рабочем месте в школе в самом центре Манхэттена. Окна в аудитории с пятиклассниками на четвертом этаже здания выходили на Всемирный торговый центр. «Был отличный вид на », — рассказывала Лиза. «Внезапно дети увидели, как люди выпрыгивают из окон. Ребята тут же побежали в школьный вестибюль с таким видом, словно их ударили в живот».

Школа находилась достаточно далеко, и ученикам не потребовалась эвакуация, но именно поэтому в нее переправили учеников из двух других школ, находившихся ближе к зоне разрушений. Во второй половине дня школу превратили во временный морг, а встали вдоль Хадсон-стрит.

Трагедия затронула большинство детей по всему городу. К концу того же дня муниципальные учреждения основали специальный «Фонд 11 сентября». Сначала пожертвования направлялись на непосредственную помощь — еду для спасателей и в качестве подспорья жертвам и их семьям, но затем охватили программы по реабилитации горожан после случившегося. Дело в том, что травма была не только физической, но и психической. Священники и психиатры объединились, чтобы предложить свою поддержку и экспертную оценку. Их не покидала мысль о детях: как они справлялись с этим стрессом и травмой?

В обсуждении участвовала Линда Лантьери, бывшая директриса школы в Восточном Гарлеме и администратор Городского департамента образования. Именно она помогла разработать программы социальных и эмоциональных тренингов для школьников, стала соучредителем и возглавила «Национальный центр творческого разрешения конфликтов» — организацию, основанную для преодоления последствий школьного насилия. Лантьери проявила свои сильные стороны в эффективной поддержке, помогая детям справиться с травмой и научиться контролировать эмоции. Она изложила свой способ решения проблемы: повышение устойчивости — способности пройти через трудности без серьезного психического ущерба.

С того времени подобные программы по стимулированию психической устойчивости начали вводить в школах по всему миру — не только для того, чтобы помочь детям оправиться от серьезных травм, но и чтобы справиться с ежедневным стрессом. Массово применялись техники вроде «осознанности», которая, по мнению некоторых, стимулирует устойчивость психики. Тем временем ученые изучали взрослых, успешно действовавших в стрессовых ситуациях, для того чтобы понять, что же нужно, чтобы сознание стало поистине стойким. Можно ли научить людей быть более выносливыми психически?

В научной среде понятие психической устойчивости появилось благодаря исследованиям детей, которые преуспели в жизни, несмотря на невзгоды — нищету или насилие в семье. Долгое время выносливость считалась фактором врожденным или приобретенным в детстве. Это представление подогревалось популярной статистикой о травматическом опыте: большинство людей довольно быстро вернется в норму, но будут и те, кто скажет, что стал даже сильнее, чем прежде; в оставшихся восьми процентах случаев разовьется посттравматическое стрессовое расстройство, утверждали видные американские специалисты.

Деннис Чарни из Медицинской школы Маунт-Синай в и Стивен Саутвик из Йельской медицинской школы с упоением погрузились в исследования, стремясь понять, почему же одни люди устойчивее других.

Экстремальный стресс

Люди, чьи тела стремительно реагируют на угрозу выплеском гормонов адреналина, норадреналина и кортизола, а затем так же быстро восстанавливаются, кажется, лучше справляются со стрессовыми ситуациями и видами деятельности (например, с работой в вооруженных силах).

Более устойчивые люди, кажется, лучше используют гормон дофамин, который играет важную роль в мозговой системе вознаграждения, чтобы сохранять позитивный настрой во время трудностей. Группа Чарни, наряду с коллегами из Национального института здоровья, обследовала группу спецназовцев США. Они обнаружили, что уровень активности их систем вознаграждения оставался высоким, когда они проигрывали деньги в виртуальной игре, в отличие от мозговой активности гражданских добровольцев. Это позволяет предположить, что система мозговой деятельности устойчивых людей может быть в целом менее подвержена стрессу и невзгодам.

Строение мозга каждого из солдат показала наличие большого и здорового гиппокампа (который не только участвует в формировании воспоминаний, но и отвечает за высвобождение адреналина во время реакции «бей или беги»), а также сильную активность в префронтальной коре, области мозга, озаглавленной «основанием рационального мышления». Это, в свою очередь, подавляет активность миндалевидных тел головного мозга, которые обрабатывают негативные эмоции, такие как страх или гнев, позволяя префронтальной коре создать рациональный план решения проблемы.

«Был отличный вид на . Внезапно дети увидели, как люди выпрыгивают из окон. Ребята тут же побежали в школьный вестибюль с таким видом, словно их ударили в живот»

Помимо этого, Чарни и Саутвик исследовали психологические установки и психические стратегии, связанные с устойчивостью. Они собеседовали бывших военнопленных войны во Вьетнаме, жертв сексуального насилия в Вашингтоне, выживших после землетрясения в Пакистане и, позже, людей, пострадавших во время теракта 11 сентября. «Мы начали с чистого листа», — заявил Чарни. Тем, кто сумел восстановиться, они задавали несколько вопросов: «Расскажите, как вам это удалось? Какие факторы повлияли на это?»

Благодаря этой научной работе Чарни и Саутвик выявили десять психологических и социальных факторов, которые помогают повысить устойчивость, — как в отдельности, так и в эффективных комбинациях:

• способность столкнуться со своим страхом

• наличие морального ориентира

• принятие социальной поддержки

• наличие образцов для подражания

• хорошая физическая форма

• желание убедиться в своем сомнении

• наличие когнитивной и эмоциональной гибкости

• наличие смысла, цели и возможностей для роста в жизни

Чарни и Саутвик были убеждены в том, что развитие этих факторов может привести к позитивным изменениям в жизни практически здоровых людей, — в их способности справиться с глубокой травмой и повседневным напряжением. Этому прогрессу может помочь одна из техник. Еще недавно она была мало известна, а ныне стала распространенной: осознанность.

Истоки понятия полноты осознания лежат в , но ее основные моменты — включая внимание и собственно осознание, — являются светскими. Современное определение гласит, что это свободная от суждений произвольная направленность внимания с поступательным формированием опыта в каждый конкретный момент акта осознания.

Практика осознания

По мнению Лантьери, именно осознанность и другие фундаментальные стратегии по снижения стресса и есть важнейшие основы тех изменений, о которых говорил Чарни. Она подчеркивала: «Многие из упомянутых факторов являются внутренними силами, которые можно развить благодаря осознанности: например, когнитивную и эмоциональную гибкость и преодоление страха. Нельзя просто говорить людям о необходимости столкнуться со своими страхами, не объясняя, как это сделать».

В сентябре 2001 года, когда жители Нью-Йорка расчищали завалы, Лантьери разработала для учителей «Программу внутренней устойчивости». Она составила набор приемов для продвижения осознанности в школьных классах, чтобы помочь детям справляться не только с такими серьезными травмами, как последствия теракта, но и с бытовыми факторами стресса — экзаменами, бедностью или семейными ссорами. Эти приемы включали в себя глубокое дыхание, направленное на то, чтобы улучшить осознание своего тела, и успокоение, которое позволит хотя бы частично справиться со стрессом и беспокойством и, предположительно, повысит долгосрочную психическую устойчивость.

Хотя Лантьери является «ветераном» на поле продвижения программ повышения устойчивости, она не одинока. Концепция устойчивости популярна за пределами школьных стен. В феврале этого года межпартийная правительственная организация Великобритании подготовила специальный доклад, призывающий школы стимулировать «характер и стойкость». В мае все партии объединились для запуска специальной группы, нацеленной на исследование потенциала практики полноты осознания в образовании, а также здравоохранении и криминальной юстиции.

Марк Вильямс, глава Центра осознанности при Оксфордском университете, являлся соавтором методики лечения депрессии, названной «когнитивная терапия осознания». Она включает поощрение пациентов, направленное на то, чтобы узнать их мысли и принять без осуждения. Исследования показали, что этот метод может быть столь же эффективен для предотвращения рецидивов болезненных состояний у людей, однажды переживших депрессию, как и лекарственные препараты.

Между тем в 2010 году пара бывших преподавателей в Великобритании собралась для разработки «Школьного проекта осознанности». Они разработали учебный план из девяти уроков, чтобы обучить детей основам медитации осознания (например, «сканированию тела»), помогая им справиться со стрессом и удерживать внимание на настоящем.

Мартин Селигман (известный как отец позитивной психологии) и команда университета Пенсильвании разработали «пенсильванскую программу устойчивости» для учеников начальной и средней школы, главный акцент в ней делался на содержании мыслей. На протяжении более чем двенадцати сессий по 90 минут школьников обучали фиксировать ошибочные суждения, оценивать их точность и бороться с негативными убеждениями с помощью поиска альтернативных объяснений («Популярная девушка проигнорировала меня в коридоре не из ненависти, а потому, что просто не заметила»). Помимо этого, ученики осваивают техники ассертивности, переговоров, принятия решений, решения проблем, а также расслабления.

В чем доказательство теории?

Но работают ли эти программы? Эффективность введения курса осознанности в учебные планы шести школ была тщательно изучена во время первичного исследования, проведенного Виллемом Кайкеном в Университете Эксетер совместно с другими специалистами. Результаты, опубликованные в Британском психиатрическом журнале в 2013 году, показали, что программа оказывала многообещающий, но в итоге небольшой эффект на уровень стресса и благополучия. Но ученые выразили желание продолжить исследование в крупномасштабном эксперименте в средних школах.

Пенсильванскую программу устойчивости отметили в США и Великобритании, — эффект вновь оказался небольшим, но статистически значительным. В среднем ученые отметили «некоторое влияние на уровень депрессии, посещаемость занятий и оценки по английскому языку и математике», — говорилось в отчете. Однако эффект длился только на протяжении следующего года, а еще через год полностью исчез.

«Нельзя просто говорить людям о необходимости столкнуться со своими страхами, не объясняя, как это сделать»

«Это не значит, что программа бесполезна», — утверждал Кайкен. Исследования, включающие всех — не только тех, у кого есть проблемы, — как правило, показывают небольшой результат. «Данные методы имеют потенциал для смещения гауссовой кривой — то есть могут помочь тем, кто на одном ее конце находится в зоне риска возникновения депрессии, тем, кто чувствует себя прекрасно, а также большинству посередине графика».

«До сих пор не существует панацеи, когда речь заходит о психической устойчивости детей», — предупреждает Рон Поломарес, школьный психолог в Техасском женском университете. С 2000 по 2013 год он работал в американской психологической ассоциации «Путь к устойчивости», которую он создал после 11 сентября, чтобы информировать общество, как стать более стойкими. «Для подростков с симптомами депрессии пенсильванская программа, возможно, подойдет лучше», — добавлял он. Программы осознанности, разработанные в США и Великобритании, сфокусированы на управлении эмоциями, с которыми у одних детей есть проблемы, но у других — нет.

Комплексный подход «Программы внутренней устойчивости» Лантьери скорее подходит для целых групп, например для школ, потому что с большей вероятностью удовлетворит потребности большинства учеников. По сравнению с государственными программами, методика Лантьери напоминает «мешок уловок» или «практических стратегий», как она сама описывала ее. Активистка утверждает, что хочет дать взрослым и детям максимальное количество возможностей, чтобы помочь справиться с тем, что преподносит им жизнь. «Мы способны защитить детей от того, с чем они могут столкнуться в этом сложном и нестабильном мире, ровно в той степени, в которой сами этого желаем. Мы обязаны дать им все навыки внутренней устойчивости, чтобы они были готовы к обычной повседневной жизни».

Эта программа была принята в школах Огайо, Вермонта, Манхэттена, а также запущена в Мадриде. По словам Лантьери, было вовлечено более 6000 преподавателей и 40 000 учеников. Оценки были различными, но сама Лантьери не осведомлена о формальных показателях. Учитывая свободный способ комбинирования элементов программы (некоторые школы использовали их полностью, некоторые — нет), составить подобный отчет было бы трудно. «Она очень органична. И должна быть именно такой, потому что каждая школа — это подобная смесь людей, мнений и индивидуального опыта. Нельзя заставить всех делать одно и то же».

Директриса Эйлин Райтер школы №112 в преподает уже 50 лет. Возникают все новые методики, но систему Лантьери отличает равное внимание к учителям и учащимся. Райтер разделяет мнение о том, что спокойные обученные учителя с большей вероятностью помогут детям. «Речь идет о том, что забота об учителях переходила в их заботу об учащихся». А именно эти дети нуждаются в полноте помощи, которую могли бы получить. «Многие дети растут с бабушкой и дедушкой или в приемных семьях. Некоторые — в приютах, у один из родителей или даже оба находятся в тюрьме. Также есть дети с особыми образовательными потребностями».

[link]theoryandpractice.ru[/link]

Расщепление личности после травматического опыта

Применение метода расстановок в терапии травмы, обзор современных методов травматерапии

Выпускная работа студентки 2-годичной программы «Системное консультирование и системные расстановки»

Санкт-Петербургский институт системной терапии и организационного консультирования ИСТОК Институт системного консультирования Claro (Карлсруэ, Германия)

Оглавление[1]

Психологическая травма: понятие, отличие от стресса, физиология, классификация, последствия. 3

Понятие психологической травмы.. 3

Отличия травмы и стресса. 3

Физиология травмы.. 3

Классификация травм.. 4

Последствия травмы.. 5

Трансгенерационная травма: понятие, последствия. 7

Понятие трансгенерационной травмы.. 7

Последствия различных типов травм в нескольких поколениях (по Ф. Рупперту). 8

Терапия травмы и нарушений привязанности методом системных расстановок (Франц Рупперт). 9

Расстановки, травма и привязанность. 9

Обзор современных методов травматерапии. 11

Терапия травмы Питера Левина (Somatic Experience). 11

EMDR (Eye Movement and Desensitisation and Reprocessing), или ДПДГ (Десенсибилизация и переработка с помощью движений глаз). 13

Энергетическая терапия Фреда Галло. 14

Психодинамически-имажинативная терапия Луизы Реддеманн. 15

Бодинамика Лисбет Марчер. 16

Список литературы, DVD и интернет-ресурсов по теме. 18

Психологическая травма: понятие, отличие от стресса, физиология, классификация, последствия

Понятие психологической травмы

Своё наибольшее распространение понятие «психологическая травма» получило в рамках теории посттравматического расстройства и возникшей в конце 80-х годов кризисной психологии.

Немецкие исследователи Годфрид Фишер и Питер Рьедессер определяют травму следующим образом: «Травма — это витальное переживание дисбаланса между угрожающими обстоятельствами и индивидуальными возможностями побороть их, сопровождающееся чувством беспомощности и незащищенности и вызывающее длительное потрясение в понимании себя и мира» (Fischer und Riedesser, 1999, S. 79) .

Отличия травмы и стресса

Будет ли травмирующей или стрессовой ситуация, зависит от защитных механизмов человека и от внешней среды, то есть понятие травмы относительно.

Травма в отличие от стресса, всегда существенна, ее последствия затрагивают глубинные слои психики, имеют продолжительное воздействие на тело, разум и психику, в целом на жизнь человека и его самовосприятие.

Физиология травмы

В травматических ситуациях информация об окружающей среде, минуя кору головного мозга, передается в лимбическую систему, отвечающую за инстинктивные защитные механизмы поведения.

Информация сперва попадает в таламус, а затем в амигдолу, маленькую миндалевидную структуру мозга, хранящую информацию о чувствах, состояниях, ощущениях, которые человек переживал в своей жизни. В амигдоле информация проходит проверку на опасность, и если опасность подтвердилась, амигдола прекращает взаимодействие с гиппокампом – зоной, отвечающей за биографическую память. Это разделение приводит к тому, что позже, когда человек благодаря внешним раздражителям вспоминает травмирующее событие, амигдола фиксирует опасность, связь с гиппокампом вновь прекращается, как в реальной ситуации травмы, и передача сообщения о ложной тревоге становится невозможной.

Реакция амигдолы на опасность вызывает также блокаду зоны Брока, отвечающей за речь, поэтому речевая функция часто оказывается подавленной. Это является причиной того, что у человека часто нет слов для описания того, что он чувствовал и переживал во время травмирующего события.

Одновременно в тело выбрасывается большое количество опиатов и эндорфинов, поэтому боль не ощущается; уровень кортизола резко повышается, что позволяет организму препятствовать падению кровяного давления ниже опасного уровня. В случае хронической травматизации уровень кортизола остается повышенным, так что стрессовая система организма выходит из равновесия и остается хронически неуравновешенной. Если травматизация — длительная, то уровень кортизола сильно падает, это служит защите мозга, иначе важные структуры мозга разрушились бы.

• кора головного мозга полностью выключается вместе с речевым центром;

• происходит разделение систем памяти в амигдоле и гиппокампе, что не позволяет сохранять сознательные воспоминания о травматической ситуации как о цельном опыте;

• травматическое событие запоминается во всей целостности переживания (чувства, ощущения, мысли, картинки).

• травматическое переживание запоминается в мышцах тела на всю жизнь.

При однократной травматизации связи в головном мозге восстанавливаются, поэтому самое важное — провести своевременную стабилизацию состояния человека.

Классификация травм

Существует множество вариантов классификации травм, одной из наиболее часто используемых является классификация по Леонор Терр:

· Однократные — случайные, недолго длящиеся события, угрожающие жизни и здоровью;

· Хронические — постоянно повторяющиеся ситуации, вызывающие чувства бессилия и беспомощности.

Также существенным является источник травмы: если ответственным за причинение вреда является человек (а не катаклизм, например), такие травмы сложнее поддаются терапии.

Свою классификацию травм, способствующую различению нарушений привязанности и травматических ситуаций, предлагает Франц Рупперт:

Последствия травмы

Выделяют четыре основных способа, которыми человек выходит из травмирующей ситуации:

· Блокировка восприятия: человек ощущает себя как будто сквозь туман;

· Замораживание чувств: онемение, безучастность, холодность;

· Осознание себя вне тела: человек ощущает, что он покинул свое тело, и событие воспринимается происходящим со стороны;

· Разделение на субличности.

Последствиями травмы являются:

· Посттравматический синдром (PTSD);

· Склонность к суициду;

· Зависимости (алкоголь, наркотики и т.п.);

· Психосоматические заболевания (по разным оценкам психологов от 80 до 100% психосоматические заболеваний развиваются из травмы);

· Социальные аспекты (отсутствие поддержки, общественное мнение, влияние травмы человека на окружение и т.п.).

Расщепление личности после травматического опыта

После травматического опыта, как описывает Франц Рупперт, личность расщепляется на здоровую, травмированную и выживающую части, что служит выживанию, см. рисунок.

Признаки здоровых частей:

• способность открыто воспринимать реальность;

• способность адекватно выражать чувства;

• хорошая способность к вспоминанию;

• доверие к другим людям;

• способность создавать эмоциональные связи;

• способность освобождаться от более нерелевантных отношений;

• зрелый подход к сексуальности;

• готовность к рефлексии собственных действий;

• готовность к соразмерному принятию ответственности;

• любовь к правде и ясности;

• надежда на хорошее разрешение проблем.

Признаки травмированных частей:

• сохраняют воспоминание о травме;

• останавливаются в развитии на момент травмы;

• ищут выхода из травмы, например, путем повторного переживания;

[link]poisk-ru.ru[/link]

Травматический опыт

Для начала кратко напомню о понятии травмы (хотя, это отдельная большая и серьезная тема).
Под травмой в достаточно вольном толковании мы будем иметь в виду реакцию субъекта на событие в его жизни:
вызывающее особо сильные переживания;
неспособность к адекватному реагированию;
устойчивые патологические последствия в душевой жизни.

Более строгую концепцию психологической травмы разработал и описал Генри Кристал.

Принято различать шоковую (острую) и кумулятивную (накопительную) травму.

Шоковая травма — это реакция на некое событие (авария, теракт, изнасилование, природные катаклизмы). Как правило, можно выделить момент до — когда жизнь была относительно нормальной и существование после — когда жизнь перестала быть удовлетворительной.
Но не любой интенсивный или болезненный аффект может стать травматическим! Травма — это не событие, травма — это реакция на него.

Кумулятивная травма (в том числе травма развития) — это нахождение в достаточно длительных неблагоприятных условиях без возможности протеста (в тюрьме, солдаты на войне — где нужно смотреть в лицо беспомощности и смерти; Г. Кристал описывает в качестве такой травмы травму Холокоста).

Более конкретно — травма развития — это «проживание детства или части детства в дефицитарных условиях, при которых происходит некоторое искажение развития».

Что такое повторное воспроизведение травмы.

Вамик Д. Волкан отмечает, что у людей, перенесших травму, часто присутствует повторение стремление к повторению травматического опыта, пусть даже болезненного. Это повторение часто носит навязчивый характер.

Очень часто психологически травмированные люди бессознательно загоняют себя в ситуации повторного воспроизведения травмы. «Травматик» — человек, перенесший психологическую травму — может вновь и вновь воспроизводить травматическую ситуацию, помещая себя в тяжелые или опасные условия, но, не замечая своего активного вклада в этого.

Впервые Зигмунд Фрейд заметил это навязчивое стремление к повторению и высказал свои предположения об этом в работе «По ту сторону принципа удовольствия». Он рассуждал — если вся жизнь управляется только принципом удовольствия, как мы можем объяснить навязчивое стремление к повторению болезненных переживаний? Фрейд предположил наличие некоторой силы, противостоящей удовольствию, и разработал свою теорию «инстинкта смерти» как противоположности «инстинкта жизни». Но не все современные специалисты разделяют эту теорию.

Генри Кристал, посвятивший своей труд разработке концепции травмы в строгом понимании этого термина, отмечает, что навязчивое повторение травматического опыта является впечатляющей частью травматического невроза.

Я опишу разные проявления и примеры навязчивого воспроизведения травматического опыта (кумулятивной и шоковой травмы), но подробнее мне было бы интересней остановиться на травме развития и ее воспроизведении в жизни и в терапевтических отношениях.

По ссылкам разных авторов (Генри Кристал, Ральф Ромео Гринсон, Вамик Д. Волкан, Отто Фенихель, Сессиль де Монджуа, Зигмунд Фрейд) навязчивый травматический опыт может выражаться в следующих проявлениях:
в явлениях флэшбэк — «обратный кадр» — короткий ретроспективный кадр
(картинка), сопровождающийся рецидивом визуальных ощущений, физических симптомов, интенсивных эмоций, связанных с травматическим опытом;
в полном или частичном проигрывание травмы в дневное время в форме
фантазий, мыслей, проживания чувств;
во снах;
в паттернах поведения.

Мой профессиональный интерес в наибольшей степени направлен на навязчивое проигрывание травматического опыта в паттернах поведения в жизни и терапевтических отношениях, на чем мы и остановимся подробнее (остальные явления более полно освещены в одноименной лекции).

Ральф Ромео Гринсон отмечает, что попытка запоздалого овладения старой травматической ситуацией вызвана надеждой на более счастливое окончание прошлой травматической ситуации.

Так, одна из участниц терапевтической группы долгое время, не осознавая того, настраивала членов группы против себя – провоцировала их на агрессивное поведение по отношению к себе и отвержение. Эта участница долгие годы, учась в интернате, была изгоем и аутсайдером среди одноклассников. Поэтому она бессознательно стремилась к воспроизведению опыта отвержения с той целью, что бы наконец-то уж справиться с травмирующей ситуацией — избежать отвержения, взять ситуацию под контроль; или в данной ситуации на сей раз совладать-таки с непереносимыми чувствами.

Ральф Ромео Гринсон добавляет, что при этом Эго учится справляться с чувством беспомощности путем активного повторения ситуации, которая когда-то вызывала ощущение паники. Активное повторение травматического переживания является средством запоздалого овладения им. Эго, которое было пассивно в травматической ситуации, активно воспроизводит это событие в более благоприятных условиях, и учится справляться с ним.

Генри Кристал также указывает на потребность в повторении интенсивных аффектов (например, страха, унижения, стыда, беспомощности и бессилия), которое может удовлетворяться, в том числе, и за счет проигрывания действий с проживанием соответствующих чувств – как потребность в восстановление комфорта от испытывания этих чрезмерных и затопляющих аффектов.

Р.Р. Гринсон добавляет, что в навязчивом повторении присутствует контрфобический элемент — событие повторяется, потому что до сих пор страшит человека, и он бросается навстречу своему страху.
Здесь работает такая защита как реактивное образование — когда аффект заменяется противоположным ему: в данном случае страх заменяется на бесстрашие. Такое повторение может вести к чувству овладения ситуацией, удовольствию, триумфу.
Кроме этого, такое повторение является отрицанием, что тревога все еще существует.
Также это может быть попыткой получить свидетелей, которые подтвердят это «отсутствие страха».

Например, чрезмерная сексуальная активность с малознакомыми партнерами может означать, что жертва жестокого и извращенного изнасилования пытается отрицать тревогу, пытается убедить себя, что она больше не боится.
Подобным примером может быть жертва нападения, которая бессознательно продолжать ходить в ночное время по опасным безлюдным местам, пытаясь спровоцировать появление и проживание прежних эмоций, и пытаться справиться с ними, овладеть ими.

Чрезмерная повторяемость показывает, что в нее вовлечен невротический конфликт.

Генри Кристал замечает, что героические действия бывшей жертвы травматической ситуации (или действия, содержащие активное противостояние агрессору) также имеют потребность в повторении.
В «мирных условиях» эти действия являются чрезмерно интенсивным ответом на стимулы из вне и затрудняют адаптацию индивида.
Генри Кристал подчеркивает, что любой тип активности (противоборства, противостояния) во время травматической ситуации лучше пассивной и беспомощной капитуляции и приводит к минимизации тяжести последствий.
Однако способность к активности перед лицом подавляющих стрессов в дальнейшей жизни взимает собственную плату. Те люди (часто — дети), которые вели себя активно (или даже героически) в травматической ситуации, впоследствии испытывали сильную потребность в повторении героических деяний, что приводило к плохо адаптивному поведению.
Такие «травматики» имеют, большей частью, психологию борцов, а не жертв. У них ярко выражена потребность в преодолении. В отличие от «травматиков», с преобладанием психологии жертвы, они провоцируют неповиновение и агрессию в тех ситуациях, где такой ответ является неуместно преувеличенным.

Так, молодой человек 28 лет периодически воспроизводил в поведении «геройство», включаясь в борьбу за справедливость, «сражаясь» с коммунальщиками, нерадивыми работниками бюрократических органов, а также в магазинах, поликлиниках и т.д. Он демонстрировал активное противостояние и давал отпор «нарушителям справедливости». Это была попытка справиться с униженностью в детские годы, частично проведенные в детском приюте, где царило подавление, унижение со стороны воспитателей. Но это не проходило для него бесследно – он постоянно находился в напряжении и в поиске «врагов»; ситуации противоборства вызывали у него сильное волнение, а потом он долго восстанавливал эмоциональное равновесие.

Вообще для людей с травмой развития, которые в детстве страдали от жестокости, унижения часто присуще чередование роли жертвы и агрессора.
Для таких «травматиков» диапазон реагирования сужается до двух выборов: либо он жертва, либо — сам агрессор. Третьих вариантов (например — отшутиться, выйти из конфликтной ситуации) человек не находит.
Для таких людей (кроме прочих причин) есть некое ощущение героизма в том, чтобы попадать в травматические ситуации и выживать в тяжелых условиях.

В. Д. Волкан говорит про сопротивление навязчивого повторения в терапевтической работе (имея в виду сопротивление изменению привычного поведения).
В клиническом сеттинге навязчивое повторение проявляется наиболее отчетливо, когда детская травма и привычный отклик на нее пациента повторяются после того, как пациент понял и узнал ее первичный смысл.

Автор: Аналитический психотерапевт Ежек Наталия.

[link]www.gesterap.ru[/link]

Травматический опыт: 12 шагов для избавления от подавленного состояния

С трудным жизненным периодом можно справиться самостоятельно, имея даже крошечное желание его преодолеть. В это нелегкое время вам поможет следующий список методов, результативность которых доказана на практике.

Примите то, с чем вынуждены бороться

Вопиющий миф, который касается психического здоровья человека, заключается в легкости и быстроте противостояния с негативным опытом и его последствиями. Чтобы ни являлось причиной такого состояния, в котором вы временно находитесь, осознайте, что все в порядке, поскольку вы живы. Несмотря на это, любой травматический опыт оставляет след в виде так называемого эмоционального шрама, на который нельзя не обращать внимания. Если не начать предпринимать меры в сторону разрешения ситуации, которая породила болезненное состояние, человек останется ее заложником в течение всей жизни.

Тяжелые непредвиденные события, особенно те, которые стали причиной телесных повреждений, запускают в мозгу ряд разрушительных эмоций: уныние, гнев, беспокойство, вину, смятение. С другой стороны, мы можем временно утратить способность что-либо ощущать. Апатия является одним из способов защиты организма от факторов, травмирующих психику.

Не стремитесь подавить болезненные эмоции

Чрезмерно позитивное мышление приводит к обратным результатам. Нельзя запретить себе чувствовать отрицательные эмоции, поскольку их существование естественно в нашем мире. Как только перестанете бежать от прошлого опыта, вы заметите, как его последствия постепенно покидают ваш разум. Также причиной для срочного избавления от тяжелых эмоций является осознание того, какой вред они наносят нашим внутренним органам и к каким заболеваниям это приводит.

По очереди избавляйтесь от нежелательных ощущений

Существует 27 категорий эмоций, которые люди могут испытывать. После психической травмы человек сталкивается с конфликтом собственных чувств. Множество эмоций могут сменять друг друга в течение пары часов. Поскольку этот вопрос сугубо индивидуален, человек должен самостоятельно определить деструктивное чувство и отследить ситуацию, при которой оно возникает.

Найдите успокоение в вере или пересмотрите свои религиозные взгляды

Случается, что люди, пережив шокирующий случай и радуясь тому, что сумели выжить, начинают задумываться о существовании Бога. Другие же, наоборот, теряют религиозную веру. Они не в состоянии смириться с мыслью, что Всевышний допускает так много страданий. В любом случае, только нам решать, как относиться к эмоциональной травме и ее причине.

Не стоит изолировать негативные чувства от внешнего мира

Замкнутость в себе – это очередное вероятное развитие событий. Одиночество – совсем не то, в чем нуждается человек с эмоциональным расстройством. Психологи настаивают на том, что люди, переживающие потрясение, должны больше обычного общаться с родными и друзьями. Настрой «мне нужно побыть одному» в таком случае не срабатывает, поскольку социальная изоляция имеет свойство быстро становиться привычкой. Вероятнее всего, в первое время окружение людьми будет вызывать лишь дискомфорт, но позже на его место придет чувство защищенности и прежней связи с внешним миром.

Уделите время поиску новой цели

Ею может быть что угодно: волонтерская деятельность, забота о близких, преподавание или даже спасение ослят. Это дело должно заполнить положительными ощущениями вашу новую счастливую жизнь. Что касается старых целей, то после эмоциональной травмы люди часто теряют к ним интерес, больше не видя в них смысла. Особенно это относится к дорогостоящим вещам (дом, автомобиль, путешествие в Париж).

Негативный опыт должен стать тем, благодаря чему мы научимся ценить взаимоотношения и время, проведенное друг с другом, толчком для помощи нуждающимся и самосовершенствования, но никак не поводом для сожаления и злости.

Планируйте выполнение маленьких задач

Важная цель может вырисоваться в будущем благодаря сегодняшним небольшим делам, к которым вы испытываете стремление. Похвалите себя и порадуйтесь тому, что несмотря ни на что ваша душа все еще может чем-либо заинтересоваться. Если в голову приходит идея написания книги, для начала уделяйте этому делу 10 минут в день. Возникло желание говорить по-испански? Пройдитесь по книжным магазинам и для начала выберите приглянувшийся учебник. Быть может, завтра вы обнаружите альпинизм идеальным средством в борьбе с депрессией.

Обращайтесь к тем, кто вас понимает

Если же вы чувствуете, что члены вашей семьи не до конца осознают вашу проблему, попробуйте найти незнакомых людей, которые в прошлом сталкивались с подобным. При этом нет необходимости покидать стены родного дома. Современные технологии могут стать незаменимым помощником в поиске родственных душ.

Освободитесь от проигрывания негативного опыта в мыслях

Одним из основных врагов посттравматического стрессового расстройства становится воображение, которое вновь и вновь напоминает об ужасающих событиях. Психологи говорят, что таким образом тело и разум стараются найти причины болезненного эффекта. Поскольку прошлое не изменить, следует волевым усилием избавляться от цикличности мыслей.

Как только ваш мозг начинает воспроизводить события того дня, включите музыку погромче, приложите к какому-нибудь участку тела кусочек льда, понюхайте что-нибудь острое или укусите лимон. Фразы «это в прошлом, сейчас я в порядке» или «я силен» перенаправляют мышление к более спокойным образам. Научные исследования в области медитации и йоги продемонстрировали положительное воздействие дыхательной гимнастики при панических состояниях.

Верните ощущение безопасности

Эмоциональное потрясение подрывает веру в мир как в защищенное место. Не стоит все время бояться пережить негативный опыт вновь, поскольку, вероятнее всего, он не произойдет в вашей жизни снова. Люди, остерегающиеся летать на самолетах, но стремящиеся избавиться от этого страха, сознательно бронируют путешествие этим видом транспорта. Возможно, вы больше никогда не почувствуете себя в безопасности, поскольку знаете какие устрашающие события могут происходить, но продолжать каждую минуту их бояться бессмысленно.

Не надейтесь на получение мгновенных ответов

Главный шаг к выздоровлению – осознание того, что этот процесс довольно длительный и трудоемкий. Само по себе травматическое событие не является чем-то, что несет определенный смысл. Но это не значит, что мы сами не в состоянии придать шокирующему инциденту глубокое значение. Большинство людей, которые выжили после автомобильных аварий, стихийных бедствий, насильственных нападений и т. п., нашли в лице своей семьи, друзьях и жизни в целом тот самый бесценный подарок, о котором стоит только мечтать.

Не отказывайтесь от помощи

Больше всего специалисты в области психологии и психотерапии хотят, чтобы люди с депрессией, тревогой, посттравматическим стрессовым расстройством и прочими проблемами, связанными с психическим здоровьем, знали, к чему эти заболевания могут привести и насколько профессиональная помощь может быть необходима и полезна. Особенно это касается людей, склонных к суицидальным мыслям, принятию больших доз алкоголя и наркотиков.

[link]fb.ru[/link]